СЕМЬ ЖИЗНЕЙ

Юная и дерзкая, красавица разрезала чёрное пространство своим пламенным взглядом. Её жадное любопытство, всемогущее, как и у любого малолетнего ребёнка, не знало границ, поэтому взор её довольно легко преодолел миллионы световых лет и она смогла увидеть обратную сторону вселенной, где заметила другую, такую же прекрасную, как и она, Звезду!

Одного короткого мига за сотни временных измерений хватило, чтобы юная Звезда полюбила далёкое Солнце. Взрывами чувств заговорило её тело, испытавшее любовь. Но когда она снова устремила взор к своей любви и её нетерпеливый, страстный взгляд преодолел те же невидимые стены времени, Звезда застала лишь момент смерти своего Солнца. Одно мгновение, одно воздушное прикосновение взглядом издалека … и та Звезда навсегда мертва: невероятно старая, она навеки потонула в тёмной пустоте космоса, превратившись в самый красивый алмаз, который когда-либо доводилось видеть юной Звезде.

Смерть любимого Солнца разразила существо Звезды яростными и в то же время печально-бессильными взрывами. Сотрясаемая собственным пламенем, Звезда с тяжёлым сердцем обратила свой потускневший взгляд в родную галактику и неожиданно для себя обнаружила, что юность её, как, впрочем, и зрелость, прошли за миллионами световых лет отсюда, где призрачно сияла на другом конце вселенной погибшая Звезда и что теперь уже она, превратившись в полноценное Солнце, отгорела положенный срок, окончательно состарившись. Раздираемая взрывами, бесповоротно остывая, Звезда потратила свои последние силы на долгий-долгий взгляд вперед, туда, где когда-то жила её любовь, что окончательно обессилило ее: она не выдержала этого напряжения и погасла на полпути к мечте …

Её взгляд блестел лучистыми звездочками прошлого, а новое тело колыхалось и говорило языком утончённых чувств, ощущая поступь новой любви, ибо с неба зеркальной поступью спускалась на окутанное ночью Море прелестница Луна.

Так началось их великое чувство, их невероятная близость через расстояние, обусловленная лишь магическими отражениями животворящего света нового солнца, державшего всегда в преображении принцессы простой космический камень и приветливым принцем непослушную зеркальную гладь глубокого моря. Таким образом началась их долгая игра в прикосновения. Блуждавшая по вселенной планета Луна, зачарованная любовью, осталась спутником Земли. И теперь послушно кружилась, подчиняясь её оси, лишь бы наблюдать и видеть любимое Море. А Море, живя на Земле, с тех пор передвигалось, подчиняясь лишь Луне. Их протянутые друг к дружке руки ни разу не могли скреститься, но они любили, и потому их горячие чувства вылились в самый нежный в мире флирт — любовную игру, длившуюся тысячи лет. Луна становилась между Землёй и Солнцем, свет которого делал её ослепительной в глазах её возлюбленного, — и Море, расплавляясь в любовном экстазе под жестоко-кровавым небом, разливалось и топило приливами клочки земли на поверхности родной планеты, точно расправляло пальцы. Луна удалялась от Земли, на окраину своей орбиты, — и Море тот же час иссыхало от своей тоски по возлюбленной и покидало свои привычные прибрежные территории, оголяя там дно, беспомощно сжимаясь в комочек и прячась в глубинах самого себя, чтобы, не дай бог, кто увидел его горькие слёзы! Их игра в приливы и отливы длилась и длилась долго-долго год за годом, в страсти истязая обоих. Солёным от слёз стало прежде пресное Море, под названием Океан. Выбелила лицо Луны печаль по невозможности соприкоснуться и ощутить близость любимого. Каждую ночь Море рисовало на своём зеркальном теле с каждым днём всё больше и больше грустневший портрет любимой. Для него она, совсем не изменившись, по-прежнему была радостно-прекрасна, как в первый во вселенной день. По-прежнему Море оставалось живительной влагой для души Луны.

Но время само расставило точки в их огромной любви, окончив страдания бесконечно влюблённых стихий. Условившись некогда стать вечным спутником для Земли, Луна возымела уникальную возможность спустя многие тысячи лет погибнуть в зелёных волнах любимого Моря, на кою, не раздумывая, согласилась. И Земле, когда настал положенный срок, пришлось предоставить им своей судьбе. Неизменно с каждым годом притягивая к себе страдающую от любви Луну, она однажды утолила её душевный голод за то, что и та в свою очередь составила ей добрую компанию на довольно продолжительном отрезке её собственной почти вечной жизни. И в конце своих веков Луна, бесповоротно притянутая Землёй, подошла к самой её поверхности, где ей уже раскрывало объятья сотни лет скучавшее по ней Море. Мощный взрыв прокатился по всему телу доброй планеты. В судороге скорби скривилось всё её плодородное тело, погубив всё былое. Погибла та Луна. Погибло то Море. Из их любви родились новые моря, и новые океаны застелили Землю, новые континенты увидели солнечный свет, но никогда они не вспоминали, кто были их родители. Это знали лишь добрая Земля да старое Солнце, но их никто о том не спрашивал, как и о том, почему половина земных вод — пресная, а другая солёная. А между тем другая Луна заняла место прежней подруги Земли, и её бледное лицо так же трепещуще-истомно рисовало совсем иное Море…

Расправив свои мощные крылья, он осторожно подполз к заманчиво играющему своим телом морю и, увлечённый его плавными движениями, заглянул в его тёмное от ночи зеркало. Ящер был чудовищно велик, но отражение ему отчего-то казалось невероятно крохотным по сравнению с отражением великих звёзд, парящих в небесном далёко. В свете ночных светил Ящер был чарующе красив: все члены его могучего туловища сотворены были явно не без фантазии Создателя и каждая форма его тела была уникально прекрасна, свободно перетекая в следующую, при этом всё вторило законам идеальной симметрии, образуя небывалое до этого творение Великой Матери*; переливалась всеми цветами радуги его покрытая плотной чешуёй кожа. Но с посеребрёнными луной волнами Ящер себе казался уродищем. Будучи недавно вылупившимся, он был крайне юн, но по сравнению с незнающим покоя, постоянно обуреваемым всевозможными изменениями от тихой дрожи до сильных вздыманий морем, тело Ящера, объятое лишь ровным ритмичным движением его дыхания, выглядело старчески бессильным, несмотря даже на то, что колышущаяся вода была до него и пролежала здесь не одну тысячу лет! Его большие умные глаза цвета глубокого моря наполнились грустью. Но Ящер не умел плакать. Тогда он решил закричать от внутренней боли, которую вызывала эта… Луна! Но вместо крика из его пасти вырвались клубы огненного пламени. В немом отчаянье Ящер рванулся в темноту неба на белое зияющее пятно. Но сколько б он не летел, с какой бы быстротой, — луна всегда оставалась на своём недосягаемом для него месте, а море, будто, тоже насмехаясь над ним, всё никак не кончалось, простираясь и простираясь от горизонта к горизонту. Пустоту своих намерений Ящер осознал лишь с наступлением своего первого в жизни дня. Солнце спрятало злосчастную луну, указало берега казавшегося ночью необъятным моря.

Так Ящер обосновался где-то на краю земли. И его жизнь, рассчитанная на сотни жизней, протекала размеренно однообразно на той земле. В гордом одиночестве познания проживались отведённые ему года, пока однажды его любопытство не открыло ему таинственную пещеру, где Ящер нашёл волшебный камень, который спустя века, когда на земле стали править люди, давая всему свои имена, назовут обсидианом*. Зеркально гладко отполированный силами природы камень светился в глубине пещеры, приглашая ничего не боявшегося, кроме отражений, Ящера заглянуть в себя. Отчётливо помня печальный урок, преподнесённый ему ещё первой ночью, он долго принюхивался, очень осторожно приближаясь.

Но камень горел каким-то необъяснимо сладким огнём, манил и притягивал очарованного Ящера, пока тот максимально не приблизился к его зеркальной грани и не заглянул в него. Только тогда волшебный камень смог поведать Ящеру о великой любви, что хранилась на дне его окаменевшей души. И только тогда Ящер внезапно для себя обнаружил своё истинное отображение, впервые он ощутил себя «ей», а не «им». Куда-то пропало время, и они два существа, немые от природы, заговорили. И их разговор длился сотни лет, но они никак не могли наговориться!

Ящер был невероятно нежен и обходителен с волшебным камнем, но как только ему чудилась хоть малейшая опасность, которая хоть как-то могла разлучить их, дракон выпрямлялся и готовился к борьбе за их счастье, за их любовь. А волшебный камень баловал Ящера тем, что на своём безмятежно гладком экране заставлял зажигаться далёкие звёзды, показывал невиданные миры, одинаково призрачные образы давно минувшего так и будущего.

Время было не властно над их божественным чувством. Но не над миром. Земля безвозвратно менялась. И в один день под напором очередного землетрясения, пещера, где находился волшебный камень, стала резко уходить вниз, в недра земли. Тогда Матушка-Природа предупреждала дракона, что на века спрячет от Солнца волшебный камень, что такова воля всевышних сил, и просила покинуть своё чрево сыну неба, ибо пришло время земле соединиться с землёй, а небесным сферам слиться воедино, но Ящер остался верен своему сердцу, предпочтя свету дня вечный сумрак любви. Теперь их ничто не могло разлучить. И уже под землёй, будто в ковчеге, в маленькой и тесной пещерке, навсегда закупоренной от внешнего мира толстым земляным слоем, хранилась их неземная любовь ещё тысячу лет. Но пробил заветный час, и Ящеру смертельно захотелось спать. И по привычке свернувшись клубочком вокруг своего обожаемого друга, она, как и всегда, в общем-то, но как-то по-особенному с небывалой тоскливостью посмотрела в волшебное зеркало и, отразившись в нём, тяжело закрыла свои уставшие веки. Ощутив, как не бьётся сердце подруги, камень мгновенно раскололся…

В чудесной стране Атлантиде* в золотом дворце божественного по происхождению Царя родилась чудная Принцесса. Времена смуты уже окутывали прежде светлое государство, когда проходило её раннее детство, но Бог пока не покидал того места. Необычайная доброта и величайшей силы любви были заключены в маленькое сердечко ребёнка, делая её в глазах даже тех высоких светлых богоподобных людей недосягаемой доброй фей.

Но небо с каждым днём темнело над золотым дворцом. Люди Атлантиды почернели душой, и Всевышний громогласно огласил свой приговор запятнавшим богоугодную человеческую обитель. Царь-полубог — наместник небес на земле был единственный кого предупредили боги. Но владыка захотел спасти и тех немногих, кто по-прежнему был светел душой и верен доброй вере. Тогда Лилит*, прекрасная богиня, которая и явилась правителю Атлантиды с грозным знаменьем о грядущем роке, сулившем скорую гибель великой стране, сжалившись, пообещала сыну небес выполнить его справедливое желание, но взамен она потребовала дать ей на воспитание маленькую Принцессу, которая, вернувшись после своего совершеннолетия должна будет стать Жрицей её храма и фей в земной плоти. Не очень хотелось правителю падшей страны отдавать необычайно добросердечную девочку на воспитание чёрнокрылой вестнице. Но жизнь достойных людей была важнее его предубеждений. Он согласился, и Лилит помогла ему вывести с тонущей Атлантиды всех белых душой людей. Она же открыла спавшимся новую страну, на побережье плодородного Нила*. Теперь великий Царь должен был выполнить свою часть договора. Скрепя сердцем, но он расстался с маленькой Принцессой, которую в тёмное никуда увела Лилит, откуда спустя много лет та вернулась взрослой Жрицей тёмных богинь и богов. В руках у девушки была маска из чёрного камня размером в кулак.

Сначала вернувшуюся с той стороны, сторожась, обходили, не зная, чему научила неугодная библейским людям чёрнокрылая богиня Лилит; сам Царь-полубог несвойственно оробел при виде изменившейся Принцессы. Настолько странно-красивой и несвойственно-молчаливой была та! Но как только она заговорила, прежняя тёплая мелодия её бесконечно доброй души зазвучала в её голосе. И все с радостью обнаружили в незнакомой тёмной Жрице «свою маленькую фею», и тотчас же накинулись на неё с расспросами — каждому хотелось узнать что-то большее о Принцессе, о её многолетнем житии вне человеческого народа и, разумеется, о её покровительнице — чёрнокрылой богине, имя которой до сих пор избегали произносить. Но односложные ответы девушки были уже не достаточны и не понятны большинству отдалившихся от божественного олюдевших людей. Лишь только единицы, не растратившие свои большие сердца понапрасну, поняли Жрицу.

Её спросили, кто же всё-таки такая Лилит?

«Белый ангел с приставленными длинными, как и сама молва, чёрными крыльями» — спокойно отвечала та.

Где пропадала Принцесса столько лет?

«В стране человеческих иллюзий».

Чему она научилась в той стороне?

«Видеть свет».

Что же знает Принцесса?

«Всё, кроме одного» — кротко промолвила девушка.

Что же не может знать, вернувшаяся в перигее* своего могущества Принцесса, недоумевали люди.

И тёмная Жрица абсолютно спокойно держала ответ перед недоумёнными: единственное, чего она не знает, — так это, что произойдёт с ней в тот момент, когда она разгадает загадку молодого Сфинкса*.

Почему же Лилит забрала именно её, маленькую Принцессу?

«Из-за большого драконьего сердца».

Для чего она, обретшая в стороне заветов своё могущество, вернулась в страну падших людей? Покинув трон, решительно спросил великий Царь. Упиваясь собственной силой, решительно твёрдо ответила тёмная Жрица.

«А потому, что всякое могущество должно быть употреблено в служении людям. Сила основана для защиты и поддержки более слабого. Знание — для просветления глупости. Великий Царь был ниспослан с небес для создания и удержания великого государства в лучах света. И тёмная Жрица пришла в мир, чтобы помогать поддерживать этот свет через призму теней!

Люди Нового Царства должны чтить тень, как сам свет, ибо тень — ещё одно проявление света! Старый мир погиб из-за людского желания выбелить и без того чересчур белый свет, но лишив свои человеческие души даже капли тёмного, они нарушили мировое равновесие (Белое перестаёт быть белым, когда рядом нет чёрного, а свет перестаёт быть светом, мгновенно превращаясь в зловредную тьму, если ему не сопутствуют тени). Так благое намеренье и неуёмное рвение к добру привели Старый мир к его злоключениям. Потому мне предначертано было вернуться, чтобы научить людей Нового Царства почитать Великую Тьму, как сам Божественный свет, ибо только так люди Нового Царства, совершая гармонию, смогут избежать печальной участи повторного своего низвержения!»

Таков был ответ тёмной Жрицы. И старая мудрость Царя склонилась перед всегда юной и оттого всегда жгущей истиной, прозвучавшей из уст настоящей Жрицы. Ни принцессы. Ни, тем более, простой юной девушки. Только Жрицы, богоподобного человека, в груди, которого бьётся настоящее большое человеческое сердце, способное жить благостно. И Царь — выходец с небес, как никто иной смог оценить подарок, которая сделала падшим людям отчуждённая глупыми предрассудками, но такая верная Лилит — белый ангел с приставленными длинными, как и сама молва, чёрными крыльями».

Так принцесса позабыла все свои прошлые имена, и кроме как Жрицей её больше ни называли. Великой Жрицей Нового Царства. В тронном зале бывшего Царя Атлантиды в тот же день было установлено ещё одно дополнительное тронное место, а дворец был поделён на две равные половины, и страной правили, восседая друг напротив друга, двое правителей, одинаково ослепительных в своём богоподобном величие и абсолютно противоположных в путях обретения любого решения.

Но, как ночь и день дополняют друг друга, формируя одно великое целое, такое явление как сутки, так и действия тёмной Жрицы невообразимо гладко согласовались с деяниями светлого Царя, ещё крепче связывая мир государства людей с вездесущей мировой гармонией. Один был правителем Ра* всех живых существ и дел великого дня. Другая выступала покровительницей Ночи и вся, что жило под тёмной и холодной пеленой этого загадочного времени суток. Следуя путём своей души, искристым и белым, как само Солнце, Он написал золотую книгу Жизни. Воспетая луной, Она дополнила до истины труд Царя-полубога чёрной книгой Теней. Пышные солнечные храмы и колоссальные каменные обелиски, обитые пластинами позолоченной меди, прославляющие имена Светлого Бога, воздвигал великий правитель на восточном берегу плодородной реки. И загадочные обители Тёмной Богини имели быть в той стране такими же грандиозными и богатыми в своём убранстве благодаря руководству мудрой Жрицы, коим был отведён западный брег той же царственной реки, бывающей в тоже время и коварно опасной. Именно возможность мирного сосуществования противоречащих друг другу мировоззрений дало, отобразив стороны действительной истины, новый расцвет государству людей. С былым великолепием расцвело Новое Царство, среди пустынь земли, других миров и царств. И все дороги вели к нему.

Так однажды страна Света оказалась на пути у молодого Сфинкса, пришельца с иной стороны. Могучее существо гордо потребовало отгадать его загадку. Мудрый Царь прекрасно знал, что всякий сфинкс — это суровый небесный посланник из рода ищущих душ, являющийся в мир лишь с одной целью — испытать того единственного, кому уже свыше переданы ключи, отпирающие двери его смерти. Но кто сейчас обладает сей милующим царство людей даром? Кому предначертано разгадкой отпустить вечно гонимую мучающуюся от внутренней тайны душу в теле золотистого сфинкса, позвав его смерть, разгадав его?

Молодой Сфинкс тяжёлым взглядом обвёл собравшихся вокруг него. Все люди для него были такими маленькими с их мирскими прозябаниями, такими неуравновешенными и шелудивыми, точно жуки, которых так и хотелось всех передавить! Все, кроме одного человека… Новое Царство было в большой опасности, Великий Царь холодно безмолвствовал, когда вперёд вышла Верховная Жрица. Она заглянула в глаза молодого Сфинкса смертоносной скалой наваливающегося на людей, да так смело и прозорливо, точно сама была горой, что небесное существо почувствовало себя безмерно ничтожным, заробело и поджало свой большущий хвост. Без тени сомнения Верховная Жрица потребовала загадку, а когда Молодой Сфинкс, было, засомневался, она уверенно подтвердила, что именно её слова откроют ему Врата Забвения. Наконец настало время для неё открыть для себя всёобъемлющее знание о мироздании, и Верховная Жрица в предвкушении обретения новой силы и сверх могущества впервые спешила прожить наступившие мгновения. Печально посмотрев в её бесстрашные жаждущие открытий очи, Молодой Сфинкс, удручённо вздохнул и послушно повиновался, ибо кроме как о свой загадке он ни о чём другом не смел говорить со смертными.

Его тайна звучала так: что осталось от одной звезды и от одного моря, от одного древнего ящера и от его одной большой любви? Ведомая своим самым заветным желанием, Верховная Жрица, знавшая ответ наперед, впервые поступила неосознанно и в сей же миг оступилась, разгадав Молодого Сфинкса.

Было слишком поздно, когда она поняла смысл собственно сказанных слов, когда она осознала, кого она теряет, навсегда отпуская в Великий Чертог Двух Истин*. Через её смертные уста бесповоротно вырвалось волшебство, отмыкающее уста смерти, для того, кого она, не помня, любила тысячи лет! Их любви был отпущен самый короткий на свете полу миг. Но для них это был ярчайший полу миг на свете! И задыхаясь от чувств, проваливаясь в глазах друг друга они умерли: Молодой Сфинкс, превратившись в скалу, а Верховная Жрица, выронив маску из чёрного камня* что и являлась злополучной разгадкой, погибла, как прежняя звезда. И для Верховной Жрицы, познавшей теперь жизнь от края до края, навсегда закончился тот едва зардевшийся день. Её победа оказалась её поражением. И только Великий Царь увидел всё то, что увидела она. Только его большое и мудрое сердце стало верным свидетелем её сердцу. И его восхищению не было разумных границ. Царь Солнца преклонился перед Жрицей Луны.

От их союза, навсегда разрушившего тонкий баланс гармонии между светом и тьмой, как и предостерегала грозно Верховная Жрица, родились близнецы — двое родных братьев равных по силе и по происхождению, но непримиримых с рождения врагов. С появлением Хора и Сета* (так звали братьев) страна людей вошла в эпоху богов.

Ни о чём не сожалея, Великий Царь ради своих сыновей безвременно оставил престол и уединился на многие годы в одном из храмов Солнца. Без конца сожалея о многом, предсказавшая разделение Золотой страны, на Нижние и Верхние территории и о жесточайшей войне между братьями, Верховная Жрица также покинула дворец былого величия прежнего государства и прелести тончайшей гармонии. Она на века укрылась в одном из потаенных храмов Ночи, откуда уже почти безучастно наблюдала за историей своих нежданных детей, раздирающих страну людей на чёрное и белое, затем за их детьми, потом за детьми их детей…

И так проходили столетия. О Верховной Жрице совсем позабыли. Лишь изредка её имя вспоминали, как имя одной из древних богинь. Только Великий Царь, вышедший из забвения времени в облике Верховного Жреца*, до сих пор склонялся перед добродетелью Верховной Жрицы. В последний раз он должен был послужить людям и своим далёким внукам, чтобы навсегда покинуть земной мир, отправляясь в поля, полные камыша* в поля, полные камыша* Последний раз он творил величайшие творения, проектируя удивительные строения, описывая более чем в 36 тысячах книгах невиданные явления, последний раз он помогал стране Солнца обрести былое великолепие. И заблаговременно отработав свой долг перед всеми людьми, коих он когда-то предал ради своей не благословенной любви, Царь давно минувшей эпохи пришёл просить прощения у той, кто предупреждала обо всех ненастьях, что постигнут его народ и их детей, если Солнце преклониться перед Луной, но тогда он не желал внимать Верховной Жрице, и Солнце преклонилось перед Луной под оглушительный каменные вопли мёртвого сфинкса*… А теперь он пришёл к ней, чтобы, получив её благословение, навсегда уйти в дуат*.

И несмотря, на то, что из-за его роковой страсти ей пришлось уйти в немилость людской молвы и срок её и без того долгой жизни увеличился, как в наказание, в разы, Верховная Жрица, как и некогда предсказывала, простила Великого Царя Древности и благословила его. На утро следующего дня, спустя ровно 365 лет с возвращения Великого Царя к людям в роли послушного служителя, ученики Великого Жрица, не нашли тела своего учителя, составителя величайшей «Изумрудной скрижали», подарившего миру через вечность одно из чудес света. Его забрал свет, что и породил его когда-то. а в мире людей его окрестили богом.

Династии сменяли одна другую. Царство, когда-то бывшее Новым, навсегда кануло в лета, став Древним. Вместе с ним, затерявшись в истории, произошёл и великий исход*, оставшись лишь на страницах писания. Стёрлись из памяти людей и все связанные с ним печальные и коварные последствия, взбаламутившие старинное государство. На престол страны Солнца восходил прекрасный Принц. Влюблённый в образ древней тёмной богини, он пустился дорогой легенд, дабы отыскать возлюбленную. И ему это удалось. Он нашёл ту, которую искал, у подножия скалы Большого сфинкса. Вечно юная, точно вернувшаяся вчера с другой стороны, она провожала бесконечно печальным взором, уходящее за горизонт великое Солнце (увы, она не смогла покинуть ни страну, где ей было суждено служить, ни облик любимого, того, кого ей было предначертано словами убить, как не просил её великий пророк* покидавший со своим народом сей некогда великий человеческий чертог и звавший святую древности последовать за ними; Верховная Жрица, Принцесса осталась).

Ещё один день, уже бессчетный в её многовековом пустынном одиночестве, на краю цивилизации. И снова сын Ра преклонился перед верной дочерью ночи. Та, что некогда называлась Верховной Жрицей, было, попыталась отдалиться от коронованного Принца, встречу с коим давно предсказывали ей звёзды, но юношеская возвышенная любовь, его пыл и страстность, с которой он приближался к своей мечте, заставили растаять застаревшее в людском отчуждении сердце некогда бывшей Принцессы, ибо через слова его любви, она услышала зов о помощи целого человечества, которое ещё можно было спасти… И она согласилась стать женой юного полубога и сопровождать его. Но вместе со своим согласием она, раскрыв будущее, заключила с Принцем суровый уговор, который несчастный влюблённый только под силой своей огромной любви смог выдержать. Она сказала ему, что более 60 лет он будет носить славу царя Солнечной страны, но она, как жена его, будет принадлежать ему лишь до тридцатой годовщины его правления. Она сказала ему, что у него будет много прелестных жён и множество детей, но их (его и её) сыновья никогда не будут править страной своего отца, будучи наследниками своей матери: первенцев заберёт природа, как жертву за ослушание сына Ра высшей воле небес и поклон перед светилом прошлых лун; остальные, погибнув для мира «олюдевших» людей, отправятся, воспевая великую религию прошлого, на вечную службу человечеству: один из них станет жрецом белой ветви магии, другой — противоположной — чёрной ветви, а третий, познав союз двух первых враждебных ветвей, уйдёт в жречество «серебряной» или серой магии. Лишь старшая её дочь останется с отцом, усмиряя его тоску, но и она не обрадует царя долгожданным наследником. Тринадцатый сын совсем от другой царской невесты в уже далеко не молодости займёт трон его.

Скрепя сердцем, едва ли мирясь со всей жестокостью предстоящего будущего, но жарко влюблённый, Принц принял все условия Наследной Принцессы*. И она, одетая в белоснежное полупрозрачное жреческое одеяние, вновь вступила в страну людей, но уже как «жена бога». И уже в новой роли служила своему народу. А он Рождённый Ра, возлюбленный Амоном* гордо уводил за собой в новый дворец «Самую прекрасную в мире», достойную только ему богиню! Снова с наступлением заката громогласно стонал давно мёртвый Большой сфинкс, пока не настала тридцатая годовщина правления Могущественного правдой Ра*. Пришла обусловленная дата, и Избранник Ра* сопроводил свою возлюбленную жену в Долину цариц, где был уже выстроен погребальный храм для его любви — Место красоты* — усыпальницу, украшением которой стали только росписи да воздух. Там он навсегда распрощался со своей богиней, женой и доброй помощницей, имени которой он посветил не одно святилище.

Но Наследная Принцесса, Верховная Жрица не умерла. В ту же ночь она разбила крышку гранитного саркофага и восстала из гроба абсолютно живая, в пустом, лишённом царской роскоши, но цветшем на стенах красками храме. Последний раз Принцесса улыбнулась человеческому обещанию, которое, несмотря на предрассудки старины, всё-таки выполнил её муж, обустроив храм, имени её, так, как и просила она, так, как и обещал он. И сняв тростниковые сандалии, как обувь, связывающую её с суетным миром, обронив фрагмент золотого браслета, да нарочно потеряв несколько амулетов, бывшая царицей Принцесса исчезла в ночи… Увы, время её к тому моменту ещё не вышло. Далёким свидетелем снова была она, изредка, играя роль жрицы, когда её находили ищущие. Она пережила смерть Великой Души Ра-Хорахте* и пришла проститься с тем, кого знала под именем Принца. Её последний поцелуй заставил навеки засиять улыбкой блаженства уста некогда «Рождённого Ра». И престол страны Солнца, как и предсказывала она, занял тринадцатый сын «Избранника Ра». Всё опять случилось в точности так, как и предвещала она. И всё затем вновь и вновь свершалось так. Года не властвовали над её прекрасно-юным телом, только её глаза тускнели, отражая иссыхавшую от воспоминаний вечной любви душу. Молча встречал и провожал солнце Большой сфинкс. Иногда, когда окаменелый облик любимого заносило песком, она, являясь царям людей во снах, приказывала расчищать древнего сфинкса, и люди из страха к древним богам безропотно повиновались видениям. Настало время, и она более ничем существенно не могла повлиять на историю совсем «олюдевших» людей. Ей оставалось лишь наблюдать, как клониться солнце некогда великого народа. Только единицы по-прежнему следовали заповедям древних и были достойными представителями рода человеческого. Для большинства же солнце старой религии безвозвратно померкло. И вымирание великих династий привело на престол иных царей.

Молодая династия* поверхностно относилась к корням доставшегося им царства. И на смену старым истинным богам пришли новые божества. А как только из почитания памяти людей ушло имя первого Великого Наземного Царя, единственная ниточка, до сих пор плотно удерживавшая некогда бывшую Верховной Жрицей, Принцессу в мире живых начала обрываться. И она, предвкушая освобождение смертью, поспешила спрятаться в потайном Храме Бога Великого Судьи*, у входа в который её уже ждал прекрасный ангел с длинными, как и сама молва, чёрными крыльями. Лилит разъяснила торопившейся познать поцелуй смерти в зале Свершений, что даже людское забвение не убьёт её, если только пожелать, преобразив её в сильнейшую из фей, а смерть, кою та так сильно жаждет, не освободит от служения высшим силам, и что разгадка сфинкса в этой жизни, не освободит её от разгадки других сфинксов в последующих перевоплощениях.

Но Принцесса была как никогда решительна. Она больше не могла дожидаться, когда зажжётся великая звезда* и новый могущественный божественный свет снизойдёт на земную обитель, обнажив старую истину, окрестив следующую эру человечества, хотя до этого события и осталось всего каких-то пару столетий! Она не желала вечной жизни, если ей уже не с кем её будет разделять. Она не желала знать мир, если мир не желал знать её. Зачем вечность быть призраком, когда пускай хоть одно мгновенье можно ощутить себя по-настоящему живым? И только через смерть можно отпустить, разделяя прошлую судьбу от судьбы будущей!

И Лилит сама распахнула перед своей жрицей двери великих свершений. И Принцесса в нетерпении вбежала в волшебный зал, что неведом был смертным и таковым должен был и оставаться через времена. Один вдох того воздуха, и светлая надежда далёкого прошлого мгновенно старчески побледнела и безжизненно рухнула на драгоценные полы сокрытого от глаз будущего: прожив все пять имён*, умерла последняя из первичных богов и богинь древности. Рассыпался в тлен разбившейся золотой анх*, что вечность на шее носила она. Навеки замолкнул древний Сфинкс.

Позволив погибнуть земному воплощению души Принцессы, Лилит надолго захлопнула тяжёлые двери зала Свершений потаённого храма бога Тота — Гермеса Трисмегиста. Смерть великой Хатхор (как нарекали некогда Принцессу) знаменовала закат великой цивилизации «Чёрной земли*», которую чужие теперь нарекали «Красной*»…

Монахи воспитали его в традициях ками* и сделали из него настоящего монаха-война — рыцаря-жреца и защитника Света. Двенадцать божественных животных* прошлись по земле, одиннадцать раз расцветала сакура, а на двенадцатый раз, когда поэт снова слагал хайку*, юноше, сердце которого было подобно зеркалу*, заплели в длинные чёрные волосы белые ритуальные ленты и благословили на вечную борьбу с аси*.

И годами он исправно исполнял возложенный на него долг, бесстрашно истребляя под занавесом великого духовного таинства за чертой известной истории людей всевозможных чудовищ, угрожающих мирному существованию человечества. Он жил, постоянно странствуя в сопровождении своих наивернейших друзей, никем не знаемый в земле простых смертных, подчиняясь лишь летописи древних магов и миру самой первой религии. И не всегда была потребность идти, но он уходил, испытывая неодолимую потребность кого-то найти. А по обеим сторонам от островов бушевало необъятное море.

Загорались звёзды семнадцатого в его жизни божественного небесного животного, когда всех настигло непоправимое — глобальная природная катастрофа, обрушавшаяся на острова старинного государства, в одночасье объединившая всеобщей трагедией страну самураев и мир магов.

Она пришла глубокой ночью, когда молодой монах, исполняя свой долг, боролся с созданием тьмы; когда впервые угрожающе сотряслась под их телами земля. И он увидел в облике ожесточённого заклятием оборотня человеческие черты лица одного из своих верных друзей! Он был так удивлён и растерян, что впервые не прикончил опасного зверя тотчас же. Размышления о долге и дружбе остановили его. А как только зверь решил ускользнуть от него, то жрец стародавней религии всё ещё в сомнениях, но всё-таки приготовился вакидзаси* нанести смертоносный удар созданию тьмы. Но этому не суждено было свершиться, ибо Большая вода* уже подходила к маленькой земле.

То была самая тёмная ночь в жизни молодого хранителя Света. Дрожала и сотрясалась земля, лил стихийный дождь, и всюду обрушивались столпы солёной смертоносной воды. Во всеобщей кутерьме он одного за другим терял своих верных друзей. Сначала раненный зверь, вырвавшись во тьму, убил двух рыцарей белых цветов. Четвёртого забрала стихия. За ним поспешила уйти влюблённая ведьма хрустального озера. А, не знавшего что же сталось с поэтом, молодого монаха подхватила Большая вода. Всё смывалось и уносилось стихией, точно Земля проходила хараи*!

Наконец, небо порозовело и смутный свет окутал успокаивающуюся вселенную: разрушенную землю человеческую и возвращающуюся в море дикую воду.

До того песчаного берега у него хватило бы сил доплыть, но женский голос заставил рыцаря Света обернуться, — совсем рядом с ним тонула какая-то девушка. Не считая нещадной потрепанности вследствие прошедшей стихии, она была совершенно обыкновенной простой смертной, беспомощной и со страхом встречающей боль и приближающуюся смерть. Но именно её внезапное появление неожиданно возродило в памяти молодого монаха некое ранее забытое чувство, которое придало ему сил. Он подплыл к тонущей, схватил её за соде* и спас несчастную красавицу, выбросив её из воды на тот берег. Несколько прикосновений, несколько вздохов и выдохов вместе, но они оба были готовы поклясться друг другу в вечной любви.

Увы, молодой мужчина с глазами цвета первобытного моря провалился без сил в воду. Одна небольшая волна отбросила его совсем немного в сторону. Но у него совершенно не осталось сил, чтобы бороться за свою жизнь — он пожертвовал ею.

Звуки оставили его, даже ритмично вздымающееся море совсем стихло, перестало роптать пенными волнами. И солнце. Оно стало таким большим и ярким, а его глаза впервые не сопротивлялись этому свету, оставаясь широко раскрытыми. И оно звало его, неминуемо расширяясь. Она приветствовала его, богиня Аматэрасу Омиками!

Очнувшись одна, расплакалась на берегу, уткнувшись в мокрый песок, молодая женщина.

А тем временем стихия уносила всё дальше и дальше бездыханное тело молодого монаха, одетого в синее шёлковое кимоно расшитое белыми цветами сакуры, в чёрных длинных волосах которого ещё можно было различить оборванные сильной от любви женской рукой белые жреческие ленты…

Девушка, что оборвала эти ленты, горевала всю свою жизнь....

Прочту норито* на старом берегу
Рукой проведу по выцветшему от воды оби*, —
Тебя помнят, когда сакура отцветает вновь…

В коридорах духов она без устали искала свою потерянную любовь, коя бессрочно освободилась от оков земного тлена.

Путаясь в лабиринтах всевозможных миров, через тьму коридоров духов она спешила за призраком своей любви. Настолько близкий и такой недосягаемый! То расстояние между ними закручивалось петлёй вечности, то облик возлюбленного показывался иллюзией, а то вдруг она врезалась в его бесчисленные отражения! Мучимая любовью, она пыталась кричать, но вновь и вновь оказывалось, что душа возлюбленного ничего не слышит, точно находясь совсем в другом мире. Всё казалось напрасным. Но она не хотела в это верить и продолжала свой тернистый путь, полный сомнений, надежд и звёздного света.

В коридорах духов в непрерывных поисках любимого она повстречала ангела, который тотчас же последовал за ней. Она не понимала его языка, но он разделил с ней весь её путь: он по пятам ступал за ней, сопровождая её в её бесконечных поисках, больше похожих на погоню за тем, кого в действительности уже не было!

А когда она осознала, что давным-давно не существует ни солнца, ни луны, ни волшебного камня, ни Молодого Сфинкса, ни Той самой девушки, как и пожилой жрицы из страны Восходящего солнца, только тогда, освободившись от пустых образов прошлого, ей явилась нужная дверь, за которой уже зиждился свет могучего настоящего. Она открыла её, и свет новой жизни забрал неуспокоенную душу, переродив её.

Ангел последовал за ней…

— Как же долго я искала тебя! — сказала она.
— Как же долго я ждал именно тебя! — ответил ей он...

Этот город. Кафе. За соседним столиком.